Андрей Мартьянов - Творцы апокрифов [= Дороги старушки Европы]

Ознакомительная версия.

«Это бык, — панически подумала Изабель. — Бык, вот кто там ходит!»

Ей отчетливо представился этот самый бык — черный с белыми пятнами, коротконогий, грузный и невероятно проворный. У него будут длинные, изогнутые рога, изжелта-светлые на концах и каштаново-темные у основания, и красные маленькие глаза навыкате. Он учует ее, побежит следом и непременно догонит, потому что с рождения знает все хитросплетения коридоров. Она еще успеет почуять его теплое, вонючее дыхание, прежде чем острые кончики рогов с размаху вонзятся ей в спину чуть пониже лопаток. Наверное, она успеет вскрикнуть и увидит, как на противоположной стене расплывается грязное пятно выплюнутой ею густой крови. Она упадет, бык пробежит дальше и вернется — завершить дело. Он пройдется по ней, слушая, как трещат ломающиеся человеческие кости, может, обнюхает труп, пыхтя и недовольно фыркая. Потом он отправится дальше, обходить лабиринт в поисках шатающихся по коридорам подозрительных личностей.

Она уже не шла — бежала, судорожно хватая отдающий тухлятиной воздух и слыша нарастающий рокот. Случилось то, чего она боялась: зверь почуял чужака и отправился в погоню. Она неслась по мелькающим мимо коридорам, все быстрее и быстрее, факелы сливались в сплошную оранжево-красную полосу, бык скакал где-то сзади, не приближаясь, но и не отставая, грохоча рогами по стенам и зло ревя. В какой-то миг Изабель почудилось, что ее почти догнали, она истошно завизжала, оглянулась и запуталась в собственных ногах.

Приземление вышло неудачным и на редкость болезненным. Она с размаху приложилась левым бедром о камни пола, заскользила дальше, выронив кинжал и нелепо размахивая руками, врезалась в стену и зажмурилась, ожидая сокрушительного удара снизу вверх.

На макушку ей с потолка упала тяжелая капля и разбилась. Изабель нерешительно приоткрыла один глаз, затем второй, осторожно приподнялась. Коридор пустовал. Никаких быков и иных животных. Она представила себя со стороны — растрепанная девица в платье с косо обрезанным подолом, из которого торчат нитки, стоит на четвереньках в пустом коридоре и еле слышно подвывает. Глаза у этой особы вытаращены, сердце колотится, точно собирается вот-вот разорваться, кожа бледная, точно шляпки вырастающих в заброшенных сырых погребах поганок, перекошенный рот разинут и с его уголка наверняка тянется прозрачная ниточка слюны. Полюбуйтесь, люди добрые, на девицу, всегда гордившуюся своим хладнокровием и выдержкой!

— Изабель-Джулиана Уэстмор, ты глупая гусыня, — пробормотала она и тыльной стороной правой ладони вытерла рот. Губы походили на два плохо выделанных и пересохших кусочка кожи. Изабель качнулась в сторону, неловко села, подвернув ногу. — Даже не гусыня, вы — квочка. Вы отвратительны, мистрисс Уэстмор. Вы ошибка Господа, позор семьи и достойны только всеобщего презрения.

Она привалилась к влажной стене, пару раз шмыгнула носом и тяжело вздохнула. Кажется, воображение сыграло с ней дурную шутку. Может, в этом месте потаенные страхи обретают плоть и кровь? Миг назад бык действительно существовал, она заметила его краем глаза, когда оборачивалась — черно-белый, с низко опущенной лобастой головой, он мчался за ней, выбрасывая вперед короткие толстые ноги, и из его ноздрей вырывались струйки горячего пара, каплями оседавшие на холодных стенах.

— Им бы стоило написать на стенах: «Хie sunt taurus»,[20] — с истерическим смешком Изабель поднялась на ноги и поковыляла дальше, наклонившись, чтобы подобрать кинжал. Лабиринту удалось сделать то, чего не могли добиться люди — заставить ее на несколько мгновений испытать всепоглощающий ужас. Она не столько испугалась быка, угрожавшего растоптать ее, как человек мимоходом растаптывает гусеницу. Ее тревожило иное — что, если здесь, в месте, лишенном времени, ведется игра без правил? В обычном мире любой лабиринт — не только запутанное строение, но и зашифрованная фраза, символ в извечном безмолвном разговоре людей и Бога. В нем обязательно должен иметься выход — как любое изречение завершается логическим выводом. Но если здешний лабиринт создан безумцами, презревшими все законы, и она обречена до конца времен бегать по темным коридорам от черного быка и иных чудовищ, явившихся из древних языческих времен?

— Я же не Тезей, — поделилась она с мокрыми стенами. — И даже не Ариадна. Я всего лишь Изабель, и у меня нету спасительного клубка.

Она прислушалась — топот отдалился и вроде бы затих, что ничего не означало. Бык мог вернуться. Может, он уже вернулся и крадется по соседним коридорам, подняв тяжелую морду и ловя влажным носом запах ее страха…

«Прекрати! Прекрати немедленно!»

От злости на саму себя она с размаху ударила сжатым кулаком по камням и немедленно затрясла ноющей рукой. Кажется, подземелье мало-помалу добилось своего — она вновь начала паниковать, оборачиваться на каждый шорох и несколько раз нарушила правило поворотов.

«Может, я умерла? — всплыло новое безрадостное соображение. — Это местечко мало похоже на рай, но ад оно тоже не напоминает. Оно вообще ни на что не похоже. И, уверена, всевидящий и всезнающий Господь редко заглядывает сюда. Тут правит кто-то другой, или здесь вообще нет хозяина. Брошенные руины, по которым бродят некогда грозные, а теперь забытые призраки, ища, кого бы напугать. Темный пыльный чулан для отживших свое чудовищ, вот куда ты угодила!»

Она резко выдохнула, пытаясь вместе с воздухом избавиться от всех пугающих мыслей. Неважно, как называется это место и кому оно принадлежит. Важно одно — как его покинуть.

Впереди мелькнул свет, более яркий, нежели от факелов на стенах. Изабель невольно пошла быстрее, прихрамывая на каждом шагу, потом резко остановилась. Свет — еще не спасение. Он может оказаться ловушкой. Надо прижаться к стене и идти на цыпочках.

Еще несколько осторожных шагов. Теперь она разглядела распахнутую дверь, за которой вроде бы не тянулся очередной опостылевший коридор, а располагалось какое-то большое помещение. Изабель стояла, закусив губу и раздумывая, потом с обреченным видом пожала плечами и шагнула вперед. Все равно ей не из чего выбирать. Если ей суждено сегодня умереть — под копытами быка или от собственных страхов, значит, так и произойдет. Ей очень хотелось, чтобы рядом оказался Франческо — он бы посоветовал, как поступить. При всех своих недостатках и странностях Франческо обладал одной полезнейшей способностью — безошибочно разбирался в людях, их желаниях и стремлениях. Но мессир Бернардоне пребывал где-то далеко, и, без сомнения, отгадывал собственные загадки. Она мысленно пожелала ему удачи. Ему и всем остальным. Потом перехватила кинжал, направив лезвие чуть вверх, толкнула дверь и вошла.

Ознакомительная версия.